Отец Виталий отчаянно сигналил вот уже минут 10, нужно было срочно
уезжать на собрание благочиния, а какой-то громадный черный джип надежно «запер» его машину на парковке около дома. «Придут, машину бросят, где попало, о людях совсем не думают! Ну что за безчинство?!» – кипел отец Виталий. Тут наконец-то одна дверь звякнула пружиной открылась и на крыльцо вышла … блондинка. Типичная представительница гламурного племени. 
– Ну, ты чё, подождать не можешь? Видишь, люди заняты!
– Знаете ли, я тоже занят и тороплюсь по очень 
важным делам! – изо всех сил стараясь сдерживать эмоции, ответил отец Виталий блондинке, прошествовавшей мимо него. 
Торопится он… – продолжила монолог девушка. — Поп? Ну все, день насмарку! – как-то достаточно равнодушно, больше для отца Виталия. Батюшка кипел от внутренней беспомощности и такого неудовлетворенного духа, как эта блондинка, он уже давно думал, что никто и ничто не выведет его из этого блаженного состояния душевного равновесия. Унизила какая-то крашеная пустышка, да так, что батюшка никак не мог найти себе место. И тут в тихий двор ворвался стремительно приближающийся неуправляемый КАМАЗ. 
«Зацепит или нет?» – успел подумать отец Виталий, мысленно 
прикидывая возможную траекторию движения машины. И тут его сынок 
Феденька выбежал на асфальт за укатившимся мячиком. Ни отец Сергий, ни отец Виталий, ни обе матушки не успели даже понять и сообразить, что надо сделать, чтобы спасти ребенка, да, наверное, и не успели бы ничего сделать. Их опередил тот самый джип, который секунду назад проехал мимо. Они увидели, что машина, взревев мотором, резко рванула вперед прямо в лоб КАМАЗу. Оглушительный грохот, страшный, рвущий нервы скрежет металла, звук лопающихся стекол – все это свершилось мгновенно. А затем наступила звенящая тишина, которую не смогла нарушить даже стая голубей, испуганно вспорхнувшая с крыши и тут же усевшаяся на другую крышу. И посреди всего этого хаоса стоял Феденька и ковырял пальцем в носу. С 
недоумением смотрел он на груду металла, в которую превратился джип, а потом оглянулся на родителей, словно спрашивая, что же такое тут произошло? КАМАЗ открыли сразу и вытащили на асфальт мертвое тело водителя. Судя по вмятине на лобовом стекле, он погиб от 
удара головой об него. А двери джипа, смятые и вдавленные, открыть не удавалось. За темными стеклами не было возможно ничего разглядеть. Джип «ушел» в грузовик по самое лобовое стекло. Джип пришлось резать, чтобы извлечь из него водителя. Подъехали гаишники, стали опрашиватьсвидетелей. Мало кто чего мог сказать, все сходились в одном – во двор влетел неуправляемый КАМАЗ и врезался в джип.
Я все видел, я вон тама сидел, — раздался голос старика Михалыча.

– Да джип-то энтот, он ехал просто так, когда КАМАЗ-то выскочил. Он,
может, и свернул бы куда, а вон сюда, хотя бы, – дед Михалыч кивнул на
проулочек – Ведь когда КАМАЗ-то выехал, джип-то вот здесь как раз и был. Да тут вон какое дело-то… Ребятенок ихний на дорогу выскочил. И
джип-то, он вперед-то и рванул, чтобы, значит, ребятенка-то спасти. А
иначе – как его остановишь-то, махину такую?
– То есть, водитель джипа пошел на лобовое столкновение, чтобы спасти ребенка? – чуть помолчав, спросил гаишник.
– Так и есть, – кивнул дед – С чего бы ему иначе голову-то свою
подставлять? Время у него было, мог он отъехать, да вот, дите пожалел. А себя, значицца, парень подставил.
Из прорезанной дыры в боку джипа трое мужчин вытаскивали тело водителя. Отец Виталий подбежал к спасателям:
– Как он?– Не он – она! – ответил спасатель. Отец Виталий никак не мог увидеть лица водительницы – на носилках все было красным и имело вид чего угодно, только не человеческого тела. 
«Кто же это сделал такое? – лихорадочно думал отец Виталий – Она же Федьку моего спасла… Надо хоть имя узнать, за кого молиться…»
Отец Виталий вечером поехал в больницу.
– К вам сегодня привозили девушку после ДТП? – спросил он у медсестры.
– Мы посторонним информацию не даем! – металлическим голосом отрезала медсестра и уткнулась в какую-то книгу. Отец Виталий пошел по коридору к выходу, обдумывая, как бы разведать о состоянии этой Карповой, в один миг ставшей для него такой близкой и родной. Вдруг прямо на него из какой-то двери выскочил молодой мужчина в медицинском халате. «Хирург-травматолог» – успел прочитать на бейдже отец Виталий.
– Извините, Вы не могли бы сказать, как состояние девушки, которая после ДТП? 
– Карпова? Она прооперирована, сейчас без сознания в реанимации. Звоните по телефону, Вам скажут, если она очнется, – оттараторил хирург и умчался куда-то вниз.
– Мне очень нужно, – попросил отец Виталий – Понимаете, она моего
ребенка спасла. Отец Виталий вошел в палату. На кровати лежало нечто, все в бинтах и на растяжках. Краем глаза он заметил на спинке кровати картонку: Карпова Анна Алексеевна, 1985 г.р. Батюшка подставил стул к кровати, сел на него и наклонился над девушкой. Лицо её было страшное, багрово-синее, распухшее.
Девушка приоткрыла глаза. Глаза у неё были обычные, серые. Не было в них ни наглости, ни хищности. Обычные девчачьи глаза.
– Это Вы? – тихо спросила она.
– Да. Я хочу поблагодарить Вас. Если я могу как-то помочь Вам, скажите.
– Как Ваш малыш? – спросила Аня.
– С ним все в порядке. Он ничего не понял. Если бы не Вы…
– Ничего, – ответила Аня. Наступила тишина, в которой попискивал
какой-то прибор.
– Вы, правда, священник? – спросила Аня.
– Да, я священник.
– Вы можете отпустить мне грехи? А то мне страшно.
– Не бойтесь. Вы хотите исповедоваться?
– Да, наверное. Я не знаю, как это называется.
– Это называется исповедь, – отец Виталий спешно набросил епитрахиль 
–Говорите мне все, что хотите сказать. Я Вас слушаю очень внимательно.
– Я меняла очень много мужчин, – сказала Аня после секундной паузы, – Я знаю, что это плохо, – она чуть помолчала. – Еще я курила.
Отец Виталий внимательно слушал исповедь Ани. Она называла свои грехи спокойно, без слезливых истерик, без оправданий, без желания хоть как-то выгородить себя. Если бы батюшка не знал, кто она, то мог бы подумать, что перед ним глубоко верующий, церковный, опытный в исповеди человек. Такие исповеди нечасто приходилось принимать ему на приходе – его бабушки и тетушки обычно начинали покаяние с жалоб на ближних, на здоровье, с рассуждений, кто «правее»… Либо это было непробиваемое «живу, как все».
Аня замолчала. Отец Виталий посмотрел на нее – она лежала с закрытыми глазами. Батюшка хотел уже было позвать сестру, но девушка опять открыла глаза. Было видно, что она очень утомлена.
– Все? – спросил отец Виталий.
– Я не знаю, что еще сказать, – ответила Аня. Священник набросил ей на голову епитрахиль и прочитал разрешительную. Некоторое время они оба молчали. Потом Аня с безпокойством спросила:
– Как Вы думаете – Бог простит меня?
– КОНЕЧНО, ПРОСТИТ, – ответил батюшка – ОН НЕ ОТВЕРГАЕТ ИДУЩИХ К НЕМУ.
Тут Аня улыбнулась вымученной страдальческой улыбкой.
– Мне стало лучше, – тихо сказала она и закрыла глаза. Тишина палаты
разрушилась от резкого звонка. В палату вбежала медсестра, потом двое врачей, началась суматоха, отчаянные крики «Адреналин!». Отец Виталий вышел из палаты и сел в коридоре на стул. Он думал о Вечности, о смысле жизни, о людях. От мыслей его заставила очнуться вдруг наступившая тишина. Двери палаты широко раскрыли и на каталке в коридор вывезли что-то, закрытое простыней. Отец Виталий встал, провожая взглядом каталку. «Я же не попросил у нее прощения!» – с отчаянием вспомнил он. Через два года у отца Виталия родилась дочка. Девочку назвали Аней…