[spoiler]

Свя­ти­тель Иоасаф ро­дил­ся в неболь­шом го­род­ке При­лу­ки Пол­тав­ской гу­бер­нии 8 сен­тяб­ря 1705 го­да в день Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы в име­ни­той дво­рян­ской се­мье Гор­лен­ко. На­ре­чен­ный во Свя­том Кре­ще­нии име­нем Иоаки­ма, ро­ди­те­ля Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, мла­де­нец Иоаким (впо­след­ствии свя­ти­тель Иоасаф) все­гда на­хо­дил­ся под осо­бым по­кро­ви­тель­ством Пре­чи­стой Вла­ды­чи­цы. Ро­ди­те­ли св. Иоаса­фа бы­ли очень бо­го­бо­яз­нен­ны и жи­ли по всем пра­ви­лам Пра­во­слав­ной Церк­ви. Отец – Ан­дрей Ди­мит­ри­е­вич Гор­лен­ко, был бун­чуж­ным, т. е. за­ве­до­вал бун­чу­ком – вой­ско­вым зна­ме­нем при гет­мане Да­ни­и­ле Пав­ло­ви­че Апо­сто­ле, на до­че­ри ко­то­ро­го Ма­рии Да­ни­ловне он и был же­нат. Се­мей­ство Гор­лен­ко в то вре­мя от­ли­ча­лось осо­бой ре­ли­ги­оз­но­стью, ни­ще­лю­би­ем и бла­го­тво­ри­тель­но­стью. Вос­пи­ты­ва­ясь в та­кой се­мье, мо­ло­дой от­рок Иоаким с ран­них лет от­ли­чал­ся боль­шой ре­ли­ги­оз­ной на­стро­ен­но­стью. Еще в го­ды от­ро­че­ства Иоаки­ма Ми­ло­сер­дый Гос­подь воз­ве­стил Свою Свя­тую во­лю о его бу­ду­щем в чу­дес­ном ви­де­нии, ко­то­рое бы­ло яв­ле­но от­цу Иоаки­ма Ан­дрею Ди­мит­ри­е­ви­чу. Од­на­жды ве­че­ром он си­дел на крыль­це сво­е­го до­ма и вдруг при за­хо­де солн­ца уви­дел сто­яв­шую за го­ри­зон­том на воз­ду­хе Бо­жию Ма­терь с Ан­ге­лом, и у ног Их – сы­на сво­е­го Иоаки­ма, сто­я­ще­го на ко­ле­нях и при­но­ся­ще­го Бо­жи­ей Ма­те­ри мо­лит­вы. По­том он услы­шал сло­ва Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы: «До­вле­ет Мне мо­лит­ва твоя», и в этот мо­мент сле­тел Ан­гел Гос­по­день и об­ла­чил Иоаки­ма в ар­хи­ерей­скую ман­тию.

На вось­мом го­ду жиз­ни Иоаким был от­прав­лен в Ки­ев­скую Ака­де­мию для изу­че­ния на­ук, и в осо­бен­но­сти сло­вес­ных. Бла­го­че­сти­вый склад по­лу­мо­на­ше­ской жиз­ни в ака­де­мии, оби­лие свя­тынь в г. Ки­е­ве – ма­те­ри го­ро­дов Рус­ских и осо­бен­но зна­ком­ство с ино­ка­ми-по­движ­ни­ка­ми Ки­е­во-Пе­чер­ски­ми – все это спо­соб­ство­ва­ло то­му, что уже на 11-ом го­ду сво­ей жиз­ни Иоаким Гор­лен­ко воз­лю­бил мо­на­ше­ство, на 16-ом го­ду жиз­ни, ко вре­ме­ни окон­ча­ния школь­но­го об­ра­зо­ва­ния, в нем утвер­ди­лось на­ме­ре­ние быть мо­на­хом и все­це­ло овла­де­ло его во­лею, а на 18-ом го­ду жиз­ни в Иоаки­ме окон­ча­тель­но со­зре­ла и утвер­ди­лась мысль об от­ре­че­нии от ми­ра и при­ня­тии ино­че­ства.

В ско­ром вре­ме­ни Иоаким оста­вил ака­де­мию и уда­лил­ся в пу­стын­ный и от­ли­чав­ший­ся стро­го по­движ­ни­че­ской жиз­нью Ки­е­во-Ме­жи­гор­ский Спа­со-Пре­об­ра­жен­ский мо­на­стырь, в ко­то­ром и пре­дал­ся все­це­ло мо­на­стыр­ско­му по­слу­ша­нию – под­го­то­ви­тель­ной сту­пе­ни к при­ня­тию мо­на­ше­ства. Здесь Иоаким лю­бил уеди­нять­ся для мо­лит­вы в пе­ще­ру од­ной го­ры. Рев­ность мо­ло­до­го по­слуш­ни­ка к мо­лит­вен­ным по­дви­гам, умерщ­вле­нию пло­ти и по­ко­ре­нию ее ду­ху до­хо­ди­ла в это вре­мя до то­го, что он в про­дол­же­нии ис­ку­са не вку­шал да­же ва­ре­ной пи­щи, до­воль­ству­ясь са­мой скуд­ною су­ро­вою пи­щею.

По­сле 2-хго­дич­но­го ис­пы­та­ния по­движ­ник Иоаким Гор­лен­ко на 21 го­ду жиз­ни, 27 ок­тяб­ря 1725 го­да при­нял ря­со­фор и на­ре­чен был в ино­че­стве Ил­ла­ри­о­ном. 21 но­яб­ря, в празд­ник Вве­де­ния во храм Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, 1727-го го­да 22-хлет­ний Ил­ла­ри­он, по от­ре­че­нии от все­го мир­ско­го, принял ве­ли­кое по­стри­же­ние в ман­тию с име­нем Иоасаф. В сле­ду­ю­щем го­ду, 6 ян­ва­ря 1728 го­да, инок Иоасаф был по­свя­щен в сан иеро­ди­а­ко­на. Спу­стя год иеро­ди­а­кон Иоасаф был опре­де­лен учи­те­лем низ­ше­го клас­са Ки­ев­ской ака­де­мии. Три го­да про­дол­жа­лось его по­слу­ша­ние учи­те­лем.

В 1732 г. Ки­ев­скую ака­де­мию по­се­тил вновь на­зна­чен­ный ар­хи­епи­скоп Ра­фа­ил За­бо­ров­ский. Иеро­ди­а­кон Иоасаф при­вет­ство­вал его сти­хо­твор­ной ре­чью. Ар­хи­пас­тырь за­ме­тил в Иоаса­фе Гор­лен­ко вы­со­кие ду­хов­ные да­ро­ва­ния, при­бли­зил его к се­бе и 13 сен­тяб­ря 1734 го­да на­зна­чил эк­за­ме­на­то­ром при Ки­ев­ской ка­фед­ре, а 8 но­яб­ря то­го же 1734 го­да, на 30 го­ду жиз­ни, по­свя­тил иеро­ди­а­ко­на Иоаса­фа в сан иеро­мо­на­ха.

Бу­ду­щий свя­ти­тель Иоасаф на­чи­на­ет тру­дить­ся на ни­ве пас­тыр­ско­го слу­же­ния. Сна­ча­ла в Ки­е­во-брат­ском мо­на­сты­ре, а по­том в Ки­е­во-Со­фий­ском ка­фед­раль­ном со­бо­ре. Ар­хи­епи­ско­па Ра­фа­ил, ви­дя рев­ность и тру­до­лю­бие мо­ло­до­го пас­ты­ря, бла­го­слов­ля­ет его (в 1737 го­ду) на служ­бу в до­воль­но на­се­лен­ный Лу­бен­ско-Мгар­ский Пре­об­ра­жен­ский мо­на­стырь игу­ме­ном оби­те­ли. Здесь мо­ло­дой игу­мен явил се­бя тру­до­лю­би­вым, спра­вед­ли­вым, люб­ве­обиль­ным и весь­ма за­бот­ли­вым упра­ви­те­лем Лу­бен­ской оби­те­лью. В про­дол­же­ние управ­ле­ния Лу­бен­ской оби­те­лью, как в преды­ду­щее, так и в по­сле­ду­ю­щее вре­мя, игу­мен Иоасаф вел стро­го по­движ­ни­че­скую жизнь. Бу­ду­ще­му свя­ти­те­лю в то вре­мя мно­го при­шлось по­ра­бо­тать над вос­ста­нов­ле­ни­ем раз­ру­шен­но­го хо­зяй­ства оби­те­ли. Для воз­об­нов­ле­ния глав­но­го мо­на­стыр­ско­го хра­ма и про­чих зда­ний не бы­ло ни­ка­ких средств, и в 1742 г. игу­мен от­прав­ля­ет­ся в С.-Пе­тер­бург за сбо­ром по­жерт­во­ва­ний на храм Бо­жий. В С.-Пе­тер­бур­ге игу­мен Иоасаф удо­сто­ил­ся вы­со­чай­ше­го вни­ма­ния им­пе­ра­три­цы Ели­за­ве­ты Пет­ров­ны. Бла­го­че­сти­вая го­су­да­ры­ня, лю­бив­шая цер­ков­ное бла­го­ле­пие и усерд­но по­се­щав­шая хра­мы и мо­на­сты­ри, ми­ло­сти­во при­ня­ла про­си­те­ля и при­ка­за­ла вы­дать ему на со­ору­же­ние хра­ма 2000 руб­лей. К чис­лу при­чин, рас­по­ло­жив­ших государныю к по­жерт­во­ва­нию на со­ору­же­ние хра­ма в Лу­бен­ской оби­те­ли, нуж­но от­не­сти тро­га­тель­ное и очень на­зи­да­тель­ное сло­во игу­ме­на Иоаса­фа о люб­ви к Бо­гу. 16 ав­гу­ста 1744 го­да по пря­мо­му ука­за­нию им­пе­ра­три­цы Ели­за­ве­ты Пет­ров­ны он был воз­ве­ден в сан ар­хи­манд­ри­та и через неко­то­рое вре­мя вы­зван в Моск­ву, где 29 ян­ва­ря 1745 го­да ар­хи­манд­рит Иоасаф был на­зна­чен на­мест­ни­ком Свя­то-Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой Лав­ры с остав­ле­ни­ем за ним на­сто­я­тель­ства в Лу­бен­ском мо­на­сты­ре.

За вре­мя слу­же­ния в Лав­ре ар­хи­манд­рит Иоасаф явил се­бя весь­ма рев­ност­ным и по­лез­ным со­ра­бот­ни­ком ее на­сто­я­те­ля, свя­щен­ноар­хи­манд­ри­та Лав­ры и ар­хи­епи­ско­па Ар­се­ния Мо­ги­лян­ско­го. Ис­пы­ты­вая те­лес­ные бо­лез­ни, про­ис­хо­дя­щие от чрез­мер­но стро­гой ас­ке­ти­че­ской жиз­ни, но не оску­де­вая ду­хом, ар­хи­манд­рит Иоасаф с от­мен­ным усер­ди­ем со­вер­шал здесь укро­ще­ние ду­хов­но­го свое­во­лия, углуб­лял­ся в по­сто­ян­ное слу­же­ние Бо­гу, вос­хо­дил от си­лы в си­лу в лич­ном по­дви­ге, внут­рен­ней ду­хов­ной борь­бе и весь­ма мно­го тру­дил­ся на поль­зу вве­рен­ных ему свя­тых оби­те­лей.

Но не дол­гим бы­ло слу­же­ние ар­хи­манд­ри­та Иоаса­фа в Свя­то-Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой Лав­ре. 15 мар­та 1748 го­да со­сто­я­лось вы­со­чай­шее по­ве­ле­ние о на­зна­че­нии ар­хи­манд­ри­та и на­мест­ни­ка Иоаса­фа во епи­ско­па на Бел­го­род­скую епар­хию. 2 июня то­го же 1748 го­да бла­го­го­вей­ный ар­хи­манд­рит Иоасаф был по­свя­щен во епи­ско­па Бел­го­род­ско­го и Обо­ян­ско­го. Ру­ко­по­ло­же­ние ар­хи­манд­ри­та Иоаса­фа бы­ло со­вер­ше­но в Неде­лю всех свя­тых, в С.-Пе­тер­бург­ском Пет­ропав­лов­ском со­бо­ре, в при­сут­ствии им­пе­ра­три­цы Ели­за­ве­ты Пет­ров­ны и вы­со­чай­шей фа­ми­лии.

6 ав­гу­ста 1748 го­да, в празд­ник Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня, но­во­по­став­лен­ный свя­ти­тель Иоасаф при­был в свой епар­хи­аль­ный го­род Бел­го­род утром ко вре­ме­ни Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. Несмот­ря на сла­бое здо­ро­вье свое и из­ну­ре­ние да­ле­ким пу­те­ше­стви­ем из С.-Пе­тер­бур­га в Бел­го­род, он со­вер­шил в этот день Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию в ка­фед­раль­ном Свя­то-Тро­иц­ком со­бо­ре.

Так на­чал свое ар­хи­пас­тыр­ское слу­же­ние ве­ли­кий угод­ник Бо­жий свя­ти­тель Иа­осаф. Ис­пол­нен­ный глу­бо­чай­ше­го сми­ре­ния и люб­ви к Бо­гу и ближ­не­му, он с ве­ли­кой рев­но­стью и усер­ди­ем при­нял­ся за браз­ды ар­хи­пас­тыр­ско­го слу­же­ния. С це­лью под­ня­тия об­ра­зо­ва­тель­но­го и ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­но­го со­сто­я­ния при­ход­ско­го ду­хо­вен­ства прео­свя­щен­ный Иоасаф с пер­во­го го­да вступ­ле­ния на Бел­го­род­скую ка­фед­ру, несмот­ря на сла­бость здо­ро­вья, еже­год­но со­вер­шал обо­зре­ние сво­ей об­шир­ной епар­хии и оста­нав­ли­вал­ся не в покойных чер­то­гах бо­га­чей, а в бед­ных хи­жи­нах кре­стьян или неза­тей­ли­вых до­ми­ках сель­ских ба­тю­шек. По­лу­чая при­ют в на­зван­ных жи­ли­щах, свя­ти­тель Иоасаф ноч­ное вре­мя по­свя­щал мо­лит­ве, а утром, по со­вер­ше­нии Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, на­став­лял па­со­мых пра­во­слав­но хри­сти­ан­ской ве­ре и бла­го­че­стию.

Его мож­но бы­ло ви­деть то в Бел­го­ро­де, то в Харь­ко­ве, то в боль­шом се­ле­нии, то в за­хо­луст­ной де­ре­вуш­ке. Осо­бен­но зор­ко бди­тель­ный свя­ти­тель сле­дил за тем, чтобы пас­ты­ри церк­ви Хри­сто­вой бы­ли пре­ис­пол­не­ны глу­бо­ко­го бла­го­го­ве­ния к служ­бам цер­ков­ным и свя­ты­ням.

Неред­ко ру­ко­во­ди­мый та­ин­ствен­ным пред­чув­стви­ем свя­ти­тель Иоасаф вскры­вал са­мые со­кро­вен­ные по­мыш­ле­ния ближ­них. Од­на­жды свя­ти­тель со­брал к се­бе в свой ар­хи­ерей­ский дом свя­щен­ни­ков от всех бел­го­род­ских и окрест­ных церк­вей. Меж­ду пас­ты­ря­ми был один 130-лет­ний ста­рец-свя­щен­ник, на ко­то­ро­го свя­ти­тель Иоасаф и об­ра­тил свое вни­ма­ние. Дол­гая жизнь, пре­клон­ная ста­рость и сог­бен­ность стар­ца воз­бу­ди­ли свя­ти­те­ля к даль­ней­ше­му ис­сле­до­ва­нию его жиз­ни. Люб­ве­обиль­ный и крот­кий ар­хи­пас­тырь Иоасаф по­буж­дал стар­ца-свя­щен­ни­ка рас­крыть пред ним со­весть свою, при­не­сти по­ка­я­ние во гре­хах. Ста­рец-свя­щен­ник рас­ска­зал как в быт­ность свя­щен­ни­ком в се­ле N в один ка­кой-то празд­ник со­вер­шил ран­нюю Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, опа­са­ясь стро­го­го те­лес­но­го на­ка­за­ния от свое­власт­но­го су­ро­во­го по­ме­щи­ка, он от­слу­жил для него и позд­нюю (вто­рую) Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, несмот­ря на то, что по­сле про­ско­ми­дии неви­ди­мый го­лос, неиз­вест­но от­ку­да и от ко­го про­ис­хо­дя­щий, го­во­рил ему: «Оста­но­вись, что ты де­ла­ешь? Не дер­зай, ес­ли же дерз­нешь, про­клят ты бу­дешь». «Я, – го­во­рил свя­ти­те­лю Иоаса­фу свя­щен­ник, – не рас­су­дил и дерз­но­вен­но от­ве­тил: «ты будь про­клят» и про­дол­жал как сле­ду­ет со­вер­шать по чи­но­по­ло­же­нию. Свя­ти­тель от та­ко­го объ­яс­не­ния со­дрог­нул­ся и ска­зал: «Что ты сде­лал? Ты про­клял Ан­ге­ла Бо­жия, хра­ни­те­ля то­го ме­ста, оба вы свя­за­ны про­кля­ти­ем и до­ныне. Вот при­чи­на дол­го­ле­тия тво­е­го». Ни­че­го не ска­зал бо­лее то­гда свя­ти­тель, а, оста­вив иерея на несколь­ко дней у се­бя, при­ка­зал отыс­кать ему по­ход­ную цер­ковь. Ра­но утром прео­свя­щен­ный Иоасаф от­пра­вил­ся с по­ход­ною цер­ко­вью за Бел­го­род, где на­хо­ди­лась ра­нее упразд­нен­ная де­ре­вян­ная цер­ковь. Прео­свя­щен­ный по­ве­лел иерею-стар­цу со­вер­шить про­ско­ми­дию, а по окон­ча­нии по­след­ней на­чать и Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию. Во вре­мя со­вер­ше­ния ли­тур­гии свя­ти­тель сто­ял в ал­та­ре на пра­вой сто­роне. По окон­ча­нии ли­тур­гии свя­ти­тель по­до­звал стар­ца-свя­щен­ни­ка и по­ве­лел чи­тать «Ныне от­пу­ща­е­ши ра­ба тво­е­го, Вла­ды­ко…» все до кон­ца. По про­чте­нии этой мо­лит­вы ар­хи­пас­тырь, бла­го­слов­ляя стар­ца-свя­щен­ни­ка, ска­зал: «Про­щаю и раз­ре­шаю те­бя от всех тво­их гре­хов». При­ми­рен­ный мо­лит­ва­ми свя­ти­те­ля с Бо­гом, Ан­ге­лом, охра­няв­шим свя­тый пре­стол, и сво­ею со­ве­стью, ста­рец-свя­щен­ник в пол­ном об­ла­че­нии стал сла­беть и, опу­стив­шись перед пре­сто­лом, на ко­то­ром толь­ко что при­нес уми­ло­сти­ви­тель­ную Жерт­ву, пре­дал дух свой Бо­гу.

В 1754 го­ду, ко­гда свя­ти­тель при­е­хал в се­ло За­мо­стье (ныне го­род в Харь­ков­ской об­ла­сти), в при­тво­ре мест­ной церк­ви он об­ра­тил вни­ма­ние на сто­яв­шую в уг­лу ико­ну Бо­го­ма­те­ри, око­ло ко­то­рой бы­ли ссы­па­ны уголь и му­сор. Вла­ды­ка оста­но­вил­ся и дол­го с бла­го­го­ве­ни­ем смот­рел на ико­ну, по­том, осе­нив се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем, пал пред об­ра­зом на ко­ле­ни и вос­клик­нул: «Ца­ри­ца Небес­ная! Про­сти небреж­ность Тво­их слу­жи­те­лей, не ви­дят бо, что тво­рят». «В об­ра­зе сем, – ска­зал вла­ды­ка со­про­вож­дав­ше­му его бла­го­чин­но­му, – пре­и­зоби­лу­ет бла­го­дать Бо­жия; в нем Пре­свя­тая Вла­ды­чи­ца яв­ля­ет осо­бое зна­ме­ние Сво­е­го за­ступ­ни­че­ства для это­го се­ла и всей стра­ны». Свя­ти­тель во­шел в храм и ука­зал ме­сто для об­ра­за Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы по­за­ди ле­во­го кли­ро­са и ве­лел по­ста­вить его вме­сто на­хо­див­ших­ся там об­вет­шав­ших икон. С то­го вре­ме­ни и на­ча­лось про­слав­ле­ние ико­ны, име­ну­е­мой по все­му югу Рос­сии «Пес­чан­ской». Со­ору­же­ние хра­ма для нее на Пес­ках и пе­ре­не­се­ние ее в но­вый храм, пред­ви­ден­ное свя­ти­те­лем, со­сто­я­лось толь­ко в 1826 го­ду.

Имея без­гра­нич­ное ми­ло­сер­дие и не зна­ю­щую пре­де­лов лю­бовь к ближ­не­му, свя­ти­тель Иоасаф осо­бен­но от­ли­чал­ся де­ла­ми ми­ло­сер­дия и бла­го­тво­ри­тель­но­сти бед­ным и неиму­щим. Так, пред ве­ли­ки­ми хри­сти­ан­ски­ми празд­ни­ка­ми, он имел обык­но­ве­ние по­сы­лать пре­дан­но­го се­бе ке­лей­ни­ка в жи­ли­ща бед­но­сти, к ли­цам, из­вест­ным ему край­ней ни­ще­той с по­да­я­ни­ем (де­нег и одеж­ды). Все де­ла ми­ло­сер­дия св. Иоасаф ста­рал­ся тво­рить так, «чтобы ле­вая ру­ка не зна­ла, что де­ла­ет пра­вая» (Мф.6:3). Но Гос­подь ино­гда от­кры­вал лю­дям их тай­но­го бла­го­де­те­ля. Од­на­жды ке­лей­ник по по­ру­че­нию вла­ды­ки, ку­пив на ба­за­ре дро­ва, при­ка­зал из­воз­чи­ку от­вез­ти их во двор бед­ной се­мьи, но не го­во­рить, от ко­го они при­сла­ны. Хо­зяй­ка до­ма, вдо­ва с тре­мя ма­ло­лет­ни­ми детьми, хо­те­ла бы­ло узнать у из­воз­чи­ка, кто при­слал дро­ва, но, под­няв гла­за вверх, уви­де­ла в воз­ду­хе «в си­я­нии» свя­ти­те­ля Иоаса­фа.

Вся жизнь св. Иоаса­фа его бы­ла непре­стан­ным слу­же­ни­ем Бо­гу, непре­стан­ным хож­де­ни­ем пред Ним. Спа­си­тель­ное уче­ние Хри­ста бы­ло его род­ной сти­хи­ей. От­ра­же­ни­ем ас­ке­ти­че­ско­го ду­ха, ко­то­рым про­ник­ну­та жизнь свя­ти­те­ля Иоаса­фа, слу­жил и внеш­ний его вид, и все сто­ро­ны его жиз­ни. Прис­но­па­мят­ный свя­ти­тель Иоасаф «имел вид пост­ни­че­ский, об­лик несколь­ко стро­гий, с вы­ра­же­ни­ем вдум­чи­вой кро­то­сти, се­дые во­ло­сы и се­дую неболь­шую бо­ро­ду». Стро­гий к дру­гим, свя­ти­тель был еще стро­же к се­бе. В до­маш­ней жиз­ни он со­блю­дал стро­гую про­сто­ту и скром­ность ино­че­скую. Стро­гость св. Иоаса­фа бы­ла вы­ра­же­ни­ем нрав­ствен­ной чи­сто­ты и стро­го ас­ке­ти­че­ско­го на­стро­е­ния, про­ни­кав­ше­го всю его жизнь.

Об­ла­дав­ший мо­лит­вен­ной на­стро­ен­но­стью, ко­то­рая до­хо­ди­ла до пре­де­лов со­зер­ца­ния, бла­жен­ный ар­хи­пас­тырь с обиль­ны­ми сле­за­ми со­вер­шал бес­кров­ное жерт­во­при­но­ше­ние. При бое ча­сов свя­ти­тель про­из­но­сил мо­лит­ву, ко­то­рую сам со­ста­вил и ко­то­рая ста­ла на­зы­вать­ся мо­лит­вой свя­ти­те­ля Иоаса­фа Бел­го­род­ско­го. «Бу­ди бла­го­сло­вен день и час, в онь­же Гос­подь мой Иисус Хри­стос мене ра­ди ро­дил­ся, рас­пя­тие пре­тер­пе и смер­тию по­стра­да. О, Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, Сыне Бо­жий, в час смер­ти мо­ея при­ми дух ра­ба Тво­е­го, во стран­ствии су­ща, мо­лит­ва­ми пре­чи­стыя Ма­те­ре и всех свя­тых Тво­их, яко бла­го­сло­вен еси во ве­ки ве­ков. Аминь».

Неза­дол­го до сво­ей кон­чи­ны св. Иоасаф от­пра­вил­ся в Ки­ев­скую епар­хию и в род­ной го­род При­лу­ки для сви­да­ния с ро­ди­те­ля­ми. Про­ща­ясь со сво­ей бел­го­род­ской паст­вой, он ска­зал, что они уже бо­лее не уви­дят его жи­вым, про­сил у всех про­ще­ния и в свою оче­редь сам всем про­стил и бла­го­сло­вил.

Сви­да­ние св. Иоаса­фа с ро­ди­те­ля­ми бы­ло весь­ма тро­га­тель­ным. По­чтен­ный ста­рец-отец свя­ти­те­ля, пре­ис­пол­нен­ный ра­до­сти по слу­чаю сви­да­ния с сы­ном-ар­хи­ере­ем, хо­тел зем­ным по­кло­ном воз­дать долж­ную честь сы­ну и вме­сте с тем при­зна­вал нуж­ным со­блю­сти пре­ро­га­ти­вы, ко­то­рые при­ли­че­ству­ют от­цу. Для осу­ществ­ле­ния этой це­ли отец свя­ти­те­ля, встре­тив­ший сы­на сво­е­го при вы­хо­де его из ка­ре­ты, на­роч­но уро­нил свою трость и, под­ни­мая ее, по­кло­нил­ся до зем­ли про­хо­дя­ще­му в это вре­мя свя­ти­те­лю. За­ме­тив та­кое дей­ствие ро­ди­те­ля, свя­ти­тель со сле­за­ми на­кло­нил­ся к но­гам его и по­спе­шил под­нять трость от­ца. В этом род­ствен­ном объ­я­тии встре­ти­лись и об­ло­бы­за­лись по­чти­тель­ность сы­на к от­цу и бла­го­го­вей­ное ува­же­ние от­ца к сы­ну.

По­се­тив свое род­ное гнез­до, св. Иоасаф в се­ре­дине сен­тяб­ря 1754 го­да от­пра­вил­ся об­рат­но в Бел­го­род. Но по пред­ска­за­нию свя­ти­те­ля, Бел­го­род ему не суж­де­но бы­ло боль­ше уви­деть жи­вым. Оста­но­вив­шись в се­ле Грай­во­рон, где бы­ла его ар­хи­ерей­ская вот­чи­на, св. Иоасаф тя­же­ло за­бо­лел и про­ве­дя бо­лее двух ме­ся­цев на од­ре бо­лез­ни, при­об­щив­шись Свя­тыми Тай­на­ми: По­ка­я­ния, При­ча­ще­ния и Со­бо­ро­ва­ния, 10 де­каб­ря 1754 го­да в 5-м ча­су по­по­лу­дни, ти­хо пре­дал дух свой Бо­гу, про­жив 49 лет, 3 ме­ся­ца и 2 дня.

В час бла­жен­ной кон­чи­ны св. Иоаса­фа игу­мен Хот­мыж­ско­го мо­на­сты­ря Ис­а­ия во вре­мя по­сле­обе­ден­но­го от­ды­ха ви­дел сле­ду­ю­щее зна­ме­на­тель­ное сно­ви­де­ние. Буд­то он на­хо­дил­ся у ар­хи­пас­ты­ря Иоаса­фа в Бел­го­ро­де, при­чем свя­ти­тель, стоя у ок­на, ука­зы­вал ему на во­сток и на яр­ко вос­хо­див­шее солн­це, си­яв­шее осле­пи­тель­ным све­том, и ска­зал: «Как сие солн­це яс­но, так свет­ло я пред­стал в сей час пре­сто­лу Бо­жию». 15 де­каб­ря по­сле за­упо­кой­ной ли­тур­гии в до­маш­ней церк­ви грай­во­рон­ско­го ар­хи­ерей­ско­го до­ма те­ло по­чив­ше­го св. Иоаса­фа бы­ло от­прав­ле­но в г. Бел­го­род для по­гре­бе­ния.

Два с по­ло­ви­ной ме­ся­ца по­сле бла­жен­ной кон­чи­ны св. Иоаса­фа чест­ное те­ло его во гро­бе сто­я­ло от­кры­то в Свя­то-Тро­иц­ком со­бо­ре, не пре­да­ва­ясь тле­нию и не те­ряя обыч­но­го цве­та и ви­да. В этом нетле­нии мно­гие из ве­ру­ю­щих в Три­еди­но­го Бо­га ви­де­ли зна­ме­ние бла­го­да­ти Бо­жи­ей, по­чи­ва­ю­щей на свя­ти­те­ле. Те­ло по­чив­ше­го ар­хи­пас­ты­ря оста­ва­лось непо­гре­бен­ным до кон­ца фев­ра­ля 1755 го­да, по­то­му что на­зна­чен­ный Свя­тей­шим Си­но­дом для со­вер­ше­ния по­гре­бе­ния чест­но­го те­ла св. Иоаса­фа Пе­ре­я­с­лав­ский и Бо­ри­со­поль­ский прео­свя­щен­ный Иоанн Коз­ло­вич был за­дер­жан раз­ли­ти­ем рек.

Лишь 28 фев­ра­ля 1755 го­да в со­слу­же­нии мно­го­чис­лен­но­го сон­ма пас­ты­рей Церк­ви Бо­жи­ей гроб с те­лом ар­хи­пас­ты­ря-по­движ­ни­ка Иоаса­фа был по­став­лен в скле­пе (в юго-за­пад­ной ча­сти Бел­го­род­ско­го Свя­то-Тро­иц­ко­го со­бо­ра), ко­то­рый был со­ору­жен по по­ве­ле­нию по­чив­ше­го свя­ти­те­ля.

Спу­стя 2 го­да по по­гре­бе­нии св. Иоаса­фа неко­то­рые из ду­хов­ных чи­нов ка­фед­раль­но­го со­бо­ра, зная свя­тую жизнь ар­хи­пас­ты­ря, тай­но по­шли в его усы­паль­ни­цу и от­кры­ли гроб. При этом не толь­ко те­ло свя­ти­те­ля бы­ло нетлен­ным во всех сво­их со­ста­вах, но и к са­мым одеж­дам его, по­кро­ву и са­мо­му гро­бу не кос­ну­лось да­же ма­лей­ше­го тле­ния, хо­тя и чув­ство­ва­лась до­ста­точ­ная сы­рость в воз­ду­хе при от­кры­тии скле­па. Слух об этом вско­ре рас­про­стра­нил­ся по­всю­ду и стал при­вле­кать к гро­бу свя­ти­те­ля мно­гих недуж­ных, ко­то­рые по со­вер­ше­нии па­ни­хид о пред­ста­вив­шем­ся свя­ти­те­ле до­пус­ка­е­мы бы­ли к нетленным мо­щам его и по ве­ре сво­ей по­лу­ча­ли ис­це­ле­ния. Так жил, так тру­дил­ся на ни­ве Хри­сто­вой, под­ви­зал­ся по­дви­гом доб­рым и по­чил в Гос­по­де Бел­го­род­ский свя­ти­тель Иоасаф, ве­ли­кий све­точ пра­во­слав­ной хри­сти­ан­ской ве­ры.

[/spoiler]

[spoiler]

Свя­ти­тель Иоасаф, епи­скоп Бел­го­род­ский ро­дил­ся 8 сен­тяб­ря 1705 го­да, в празд­ник Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, в г. При­лу­ки Пол­тав­ской гу­бер­нии в се­мье Ан­дрея Дмит­ри­е­ви­ча и Ма­рии Да­ни­лов­ны Гор­лен­ко. В Кре­ще­нии на­зван Иоаки­мом. Од­на­жды его отец уви­дел на небе Пре­свя­тую Бо­жию Ма­терь, а у ног Ее скло­нен­но­го в мо­лит­ве Иоаки­ма и услы­шал го­лос: «До­вле­ет Ми мо­лит­ва твоя». В то же мгно­ве­ние Ан­гел на­крыл ре­бен­ка ман­ти­ей епи­ско­па. Отец был по­тря­сен, но за­был уви­ден­ное и вспом­нил о нем толь­ко по­сле кон­чи­ны сы­на.

В 1712 го­ду се­ми­лет­не­го Иоаки­ма от­да­ли в Ки­ев­скую Ду­хов­ную Ака­де­мию. По­се­ще­ния Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры про­бу­ди­ли в маль­чи­ке же­ла­ние стать ино­ком. Семь лет бу­ду­щий свя­ти­тель ис­пы­ты­вал се­бя и, утвер­див­шись, по­про­сил у ро­ди­те­лей бла­го­сло­ве­ния на по­стриг. Отец стро­го от­ка­зал и, чтобы на­блю­дать за сы­ном, при­ста­вил к нему слу­гу. В 1725 го­ду тай­но от ро­ди­те­лей Иоаким при­нял ря­со­фор с име­нем Ила­ри­он в Ки­ев­ском Ме­жи­гор­ском мо­на­сты­ре. Отец и мать сми­ри­лись и по­сла­ли ему свое бла­го­сло­ве­ние.

21 но­яб­ря 1727 го­да, по­сле окон­ча­ния Ду­хов­ной Ака­де­мии, инок Ила­ри­он при­нял по­стриг в ман­тию с име­нем Иоасаф в Ки­е­во-Брат­ском мо­на­сты­ре. А через год он был хи­ро­то­ни­сан ар­хи­епи­ско­пом Ки­ев­ским Вар­ла­а­мом (Во­на­то­ви­чем) в сан иеро­ди­а­ко­на и остав­лен пре­по­да­ва­те­лем в Ки­ев­ской Ду­хов­ной Ака­де­мии. По­сле смер­ти Прео­свя­щен­но­го Вар­ла­а­ма Ки­ев­ской ка­фед­рой управ­лял ар­хи­епи­скоп Ра­фа­ил (За­бо­ров­ский). Необы­чай­ные спо­соб­но­сти мо­ло­до­го по­движ­ни­ка при­влек­ли его вни­ма­ние, и он по­ру­чил ему долж­ность эк­за­ме­на­то­ра при Ки­ев­ской ар­хи­епи­ско­пии. В но­яб­ре 1734 го­да иеро­ди­а­кон Иоасаф был по­свя­щен в сан иеро­мо­на­ха и пе­ре­ве­ден из Брат­ско­го мо­на­сты­ря в Ки­е­во-Со­фий­ский ар­хи­ерей­ский дом. В том же го­ду его на­зна­чи­ли чле­ном Ки­ев­ской ду­хов­ной кон­си­сто­рии. Де­я­тель­ность свя­то­го Иоаса­фа в кон­си­сто­рии яви­лась для него хо­ро­шей шко­лой: он узнал нуж­ды свя­щен­но­слу­жи­те­лей, де­ло­вые ка­че­ства со­че­тал с по­дви­гом мо­лит­вы и по­ста и быст­ро вос­хо­дил по ле­стви­це ду­хов­но­го со­вер­шен­ство­ва­ния. Об этом сви­де­тель­ству­ет его тво­ре­ние «Брань сед­ми чест­ных доб­ро­де­те­лей с сед­ми гре­ха­ми смерт­ны­ми», а так­же сло­ва, с ко­то­ры­ми он об­ра­тил­ся к сво­ей сест­ре пе­ред кон­чи­ной (у свя­ти­те­ля бы­ло сла­бое здо­ро­вье): «Сест­ри­ца, су­ро­вые по­дви­ги в на­ча­ле не да­ют мне ве­ку до­жить!»

24 июня 1737 го­да иеро­мо­нах Иоасаф был на­зна­чен на­сто­я­те­лем Свя­то-Пре­об­ра­жен­ско­го Мгар­ско­го мо­на­сты­ря в г. Луб­ны, с воз­ве­де­ни­ем в сан игу­ме­на. Он от­дал все си­лы для бла­го­устрой­ства оби­те­ли — в про­шлом опло­та Пра­во­сла­вия в борь­бе с уни­ей. В од­ном из хра­мов мо­на­сты­ря по­ко­и­лись мо­щи свя­ти­те­ля Афа­на­сия, пат­ри­ар­ха Кон­стан­ти­но­поль­ско­го, Лу­бен­ско­го чу­до­твор­ца (па­мять 2 мая), ко­то­рый в сви­де­тель­ство о сво­ем по­кро­ви­тель­стве несколь­ко раз яв­лял­ся но­во­му игу­ме­ну.

В 1744 го­ду мит­ро­по­лит Ра­фа­ил воз­вел игу­ме­на Иоаса­фа в сан ар­хи­манд­ри­та. В кон­це то­го же го­да свя­то­го вы­зва­ли в Моск­ву и по рас­по­ря­же­нию Свя­тей­ше­го Си­но­да на­зна­чи­ли на­мест­ни­ком Свя­то-Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой Лав­ры.

В оби­те­ли пре­по­доб­но­го Сер­гия свя­ти­тель са­мо­от­вер­жен­но ис­пол­нял по­слу­ша­ния Церк­ви (тре­бо­ва­лось мно­го сил для вос­ста­нов­ле­ния мо­на­сты­ря по­сле по­жа­ра).

2 июня 1748 го­да в Пет­ро­пав­лов­ском со­бо­ре Пе­тер­бур­га ар­хи­манд­рит Иоасаф был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Бел­го­род­ско­го. На ар­хи­ерей­ской ка­фед­ре свя­ти­тель Иоасаф стро­го сле­дил за со­блю­де­ни­ем бла­го­че­стия, нрав­ствен­но­стью паст­вы, за пра­виль­но­стью со­вер­ше­ния Бо­го­слу­же­ния, и со­сто­я­ни­ем хра­мов, еже­год­но объ­ез­жал епар­хию. Од­на­жды он уви­дел во сне, что в при­тво­ре ка­кой-то церк­ви на гру­де му­со­ра на­хо­дит­ся ико­на Пре­чи­стой Бо­жи­ей Ма­те­ри и услы­шал го­лос: «Об­раз Мой пред­на­зна­чен быть ис­точ­ни­ком бла­го­да­ти, а его вы­бро­си­ли в му­сор!» Ико­ну Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, име­ну­е­мую Пес­чан­ской, ко­то­рую свя­ти­тель на­шел в Воз­не­сен­ской церк­ви в пред­ме­стье го­ро­да Изю­ма — За­мо­стье, он при­ка­зал по­ста­вить в хра­ме и дол­го мо­лил­ся пе­ред ней. Как-то на со­бра­нии ду­хо­вен­ства свя­ти­тель за­ме­тил очень ста­ро­го свя­щен­ни­ка (130-ти лет) и из бе­се­ды с ним узнал, что при­чи­на то­ми­тель­но­го дол­го­ле­тия — нерас­ка­ян­ный грех: мест­ный по­ме­щик опоз­дал к Ли­тур­гии и за­ста­вил свя­щен­ни­ка со­вер­шить ее вто­рич­но, что свя­ты­ми ка­но­на­ми за­пре­ще­но. По­сле пер­во­го же воз­гла­са свя­щен­ник услы­шал: «Не дер­зай, про­клят бу­дешь!» В ис­ступ­ле­нии несчаст­ный ска­зал: «Сам ты про­клят!» — и про­дол­жил Ли­тур­гию. Свя­ти­тель ужас­нул­ся и ска­зал: «Ты про­клял Ан­ге­ла Хра­ни­те­ля свя­то­го ме­ста, ко­то­рые все­гда на­хо­дят­ся в тех ме­стах, где сто­ят церк­ви, и это при­чи­на тво­е­го дол­го­ле­тия». Свя­ти­тель взял по­ход­ную цер­ковь и от­пра­вил­ся с по­ка­яв­шим­ся свя­щен­ни­ком в по­ле, на ме­сто быв­шей церк­ви, бла­го­сло­вил его от­слу­жить Ли­тур­гию и во вре­мя ее со­вер­ше­ния усерд­но мо­лил­ся, пре­кло­нив ко­ле­ни. По окон­ча­нии Ли­тур­гии свя­щен­ник про­чи­тал по­сле от­пу­ста мо­лит­ву пра­вед­но­го Си­мео­на Бо­го­при­им­ца. За­тем свя­ти­тель бла­го­сло­вил его и ска­зал: «Про­щаю и раз­ре­шаю тя от всех тво­их гре­хов». При­ми­рен­ный с Бо­гом и со­ве­стью, ста­рец при­пал к под­но­жию пре­сто­ла и скон­чал­ся.

Од­на­жды в ком­на­те од­но­го свя­щен­ни­ка свя­ти­тель по­чув­ство­вал неизъ­яс­ни­мый тре­пет. На пол­ке меж­ду цве­точ­ны­ми горш­ка­ми он на­шел в бу­маж­ке Свя­тые за­пас­ные Да­ры. Ко­ле­но­пре­кло­нен­но всю ночь он мо­лил­ся пе­ред свя­ты­ней, а утром ли­шил недо­стой­но­го пас­ты­ря са­на.

Свя­ти­тель Иоасаф тща­тель­но скры­вал свою внут­рен­нюю жизнь. Он стя­жал бла­го­дат­ный мо­лит­вен­ный дар слез и при каж­дом бое ча­сов чи­тал мо­лит­ву: «Бу­ди бла­го­сло­вен день и час, в онь­же Гос­подь наш Иисус Хри­стос мене ра­ди ро­ди­ся, рас­пя­тие пре­тер­пе и смер­тию по­стра­да». Пись­ма к ма­те­ри сви­де­тель­ству­ют о неж­но­сти серд­ца ар­хи­пас­ты­ря, пе­ред стро­го­стью ко­то­ро­го тре­пе­та­ла вся епар­хия. Он по­ку­пал и сам ко­лол дро­ва для бед­ных вдов и си­рот. Тай­но ока­зы­вал де­неж­ную по­мощь: в ночь на Рож­де­ство из-за бо­лез­ни ке­лей­ни­ка сам раз­нес ее и, неузнан­ный, был из­бит сво­им при­врат­ни­ком, ко­то­ро­го про­стил, ода­рил, но за­ста­вил мол­чать. По­сто­ян­но кор­мил бед­ня­ков, по­сы­лал пи­щу за­клю­чен­ным в тюрь­мах.

В июле 1754 го­да свя­ти­тель в по­след­ний раз по­се­тил ро­ди­тель­ский дом. Вый­дя из эки­па­жа, по­кло­нил­ся от­цу в но­ги. Узнав, что храм, стро­ив­ший­ся род­ствен­ни­ка­ми, не за­вер­шен, он за­ста­вил бра­та по­спе­шить и до­стро­ить при­дел. Рас­по­ря­дил­ся, чтобы просфо­ры вы­пе­ка­ли толь­ко из бе­лой му­ки. За­тем по­се­тил Мгар­ский мо­на­стырь и от­пра­вил­ся в об­рат­ный путь, но до ка­фед­раль­но­го го­ро­да не до­е­хал. Из­не­мо­гая от бо­лез­ни, свя­ти­тель Иоасаф оста­но­вил­ся в за­го­род­ном ар­хи­ерей­ском име­нии Грай­во­рон. На смерт­ном ло­же он пред­ска­зал сво­е­му ке­лей­ни­ку Ва­си­лию, что он бу­дет диа­ко­ном, а свя­щен­ни­ком не станет. Так и слу­чи­лось. По­сле со­бо­ро­ва­ния, ис­по­ве­ди и при­ча­ще­ния Свя­тых Хри­сто­вых Та­ин 10 де­каб­ря 1754 го­да свя­ти­тель Иоасаф скон­чал­ся. Те­ло по­чив­ше­го при­вез­ли в Бел­го­род, плач и ры­да­ния на­ро­да за­глу­ша­ли пе­ние. По­сле епи­ско­па оста­лось толь­ко 70 ко­пе­ек. Хо­ро­ни­ли его на сред­ства ар­хи­ерей­ско­го до­ма. Прео­свя­щен­ный Иоанн Пе­ре­я­с­лав­ский за­дер­жал­ся и при­был толь­ко в фев­ра­ле, а свя­ти­тель Иоасаф ле­жал в от­кры­том гро­бу до по­гре­бе­ния, и тле­ние не кос­ну­лось его. По­хо­ро­ни­ли свя­ти­те­ля в Тро­иц­ком со­бо­ре 23 фев­ра­ля. Через два го­да его свя­тые мо­щи бы­ли об­на­ру­же­ны нетлен­ны­ми. Про­слав­ле­ние свя­ти­те­ля Иоаса­фа в ли­ке свя­тых со­сто­я­лось 4 сен­тяб­ря 1911 го­да.

[/spoiler]

[spoiler]

[/spoiler]